7

Замира Дракаста стояла на корме у борта, там, где было меньше дыма, и в подзорную трубу рассматривала приближающуюся «флейту»: на приземистой передней части корабля сложные украшения, а на высоких бортах блестят причудливые узоры, нанесенные золотой и черной красками. Это хорошо: если корабль в порядке, он скорее всего везет ценный груз и деньги.

На корме стояли два офицера, разглядывая ее корабль в свои подзорные трубы. Она помахала им, надеясь, что жест получился дружеским, но ответа не получила.

— Что ж, ладно, — пробормотала Дракаста. — Вскоре вам придется вспомнить о вежливости.

По палубе «флейты», которая теперь была в четверти мили, перебегали маленькие темные фигуры членов экипажа. Паруса корабля задрожали, корпус чуть повернулся на линии взгляда Замиры. Поворачивают? Нет, просто гасят инерцию, забирая на один-два румба вправо, чтобы подойти близко, но не слишком. Она видела, как на «флейте» работают помпы, поливая водой нижние паруса. Очень разумно, когда в море подходишь к огню.

— Сигнальщики, подготовиться, — сказала Дракаста.

— Есть, капитан, — послышался нестройный хор голосов с задымленной части юта.

Ее собственные шлюпки резали волны между кораблями. На передней сидит Ревелл с зонтиком, похожим на серебристый гриб с мягкой белой шляпкой. Вот Валора, а вот Эзри… черт побери! Просьба Эзри не оставила Замире выбора: либо дать добро, либо выглядеть глупо в глазах вахты поденщиков. Придется поговорить с этой невеличкой… если боги благословят Замиру и позволят снова увидеть старпома живой.

Она посмотрела на офицеров «флейты», которые перешли с кормы к левому борту. Крепкие парни, похоже, чуть тепло одетые для такой жары. Зрение у нее не то, что двадцать пять лет назад… Они разговаривают, все пристальнее вглядываясь в них через подзорные трубы.

— Капитан? — спросил один из сигнальщиков.

— Подождите, — ответила она, — подождите…

С каждой секундой зазор между «Орхидеей» и ее жертвой сокращался. «Флейта» замедлила ход и поворачивала, но дрейф подведет их еще ближе… Один из офицеров на что-то показал, схватил другого за плечо и опять показал. Они одновременно подняли подзорные трубы.

— Ха! — крикнула Замира. Теперь у жертвы нет ни единого шанса уйти. Дракаста чувствовала новую энергию в каждом движении, в каждом шаге; годы словно спадали с ее плеч. Боги, как будет сладок миг, когда они наконец поймут, что их обманули! Она живо сложила подзорную трубу, схватила с палубы рупор, и ее голос громом раскатился по всем палубам.

— Приготовиться лучникам наверху! Все наверх! Все наверх и к правому борту! Погасить дымовые бочки!

«Ядовитая орхидея» содрогнулась: почти сто человек, вооруженные и в доспехах, взбегали по трапам и выпрыгивали из люков; крича на бегу. Лучники вышли из-за мачт, опустились на колено на особые платформы для стрельбы и натянули блестящие луки.

Замире не понадобилась подзорная труба, чтобы увидеть, как лихорадочно забегали по палубе «флейты» офицеры и матросы.

— Покажем им такое, чтобы они напустили в штаны, — крикнула она уже без рупора. — ПОДНЯТЬ КРАСНЫЙ ФЛАГ!

Три желтых вымпела на корме вздрогнули и устремились вниз, в серую дымку. Из последнего черного кипящего облака дыма взвился широкий красный флаг, яркий, как утреннее солнце перед бурей.

8

— Резче! — крикнула старпом Дельмастро.

Когда на корме «Орхидеи» во всей своей красе поднялся кроваво-красный флаг и первые вооруженные моряки показались у правого борта, шлюпки на полной скорости устремились вперед.

Локки бросил за борт зонтик и пиджак, запоздало подумав, что они стоят немалых денег. Он возбужденно дышал, оглядываясь через плечо на быстро приближающийся корпус «флейты» — крутую деревянную стену. Корабль похож на плывущий замок. Боги, я иду в бой… Да что со мной такое?

Локки прикусил щеку, чтобы сосредоточиться, и вцепился в борт шлюпки. Черт побери, это не красивый жест, не игра. Это не для него! Он задышал глубже, чтобы успокоиться.

Локки Ламора мал, зато Бич Каморра огромен. Бич не подвластен ни клинку, ни заклятию, ни насмешке. Локки вспомнил Сокольничего, истекавшего кровью у его ног. Вспомнил Серого Короля, которого убил его нож. Подумал о состояниях, протекших у него, Локки, сквозь пальцы, и улыбнулся.

Спокойно, неторопливо он извлек саблю и взмахнул ею. Три шлюпки теперь шли в ряд, оставляя за собой белые треугольные следы; от цели их отделяла минута. Локки намеревался подняться на борт в одеждах из величайшей в своей жизни лжи, которая окутает его, как облачение. Через несколько минут он может быть мертв, но до тех пор, боги свидетели, он будет Бичом Каморра. Он капитан Оррин Ревелл, чтоб его!..

— «Орхидея»! «Орхидея»! — Он встал на носу, как статуя, и рубил саблей воздух, словно вознамерился прорубить отверстие в корпусе корабля. — Вперед за призом! А ну навались! За мной, «Орхидея»! Мы всех умней и богаче!

«Ядовитая орхидея» вышла из дымного облака, оставляя за собой серый след, словно корабль выходил из призрачной руки какого-то божества. Моряки у борта снова закричали, потом смолкли. Задрожали паруса. Дракаста торопливо лавировала, чтобы резко развернуть корабль правым бортом. Так она окажется рядом с «флейтой» на удобном расстоянии.

Наступившее на «Орхидее» молчание позволило Локки впервые услышать голоса с «флейты» — приказы, панические выкрики, споры, возгласы ужаса. Затем, перекрывая весь этот шум, тонкий отчаянный голос в рупор:

— Спасите нас! Ради любви всех богов умоляем… спасите нас!

— Дерьмо. Не совсем то, к чему мы привыкли, — сказала Дельмастро.

Но Локки некогда было раздумывать. Шлюпка со стуком ткнулась во влажные доски борта с подветренной стороны. Корабль чуть накренился, создавая иллюзию, что вот-вот перевернется и раздавит их. Как ни удивительно, поблизости обнаружилась абордажная сеть и тросы. Локки вцепился в сеть, держа саблю высоко над головой.

— «Орхидея»! — кричал он, объятый страхом, карабкаясь по влажным веревочным петлям. — «Орхидея»! За мной!

Момент истины; его левая рука нащупала край палубы над абордажной сеткой. Стиснув зубы, Локки неловко замахал перед собой саблей на случай, если на палубе кто-нибудь поджидает. Потом перевалился через планшир, откатился — и с безумным криком вскочил.

На палубе царил хаос, и никто не обратил на Локки внимания. Ни сетей-лезвий, ни лучников, ни рядов пик и сабель, ожидающих тех, кто пойдет на абордаж. Панически метались матросы, мужчины и женщины. На палубе у ног Локки валялся брошенный парусиновый шланг, похожий на коричневую змею; вода из него растекалась лужей.

Матрос поскользнулся в луже и налетел на Локки, размахивая руками. Локки замахнулся саблей, матрос съежился и поднял руки, показывая, что безоружен.

— Мы хотели сдаться, — сказал этот матрос. — Хотели. Они не позволяют. Боги, помогите нам!

— Кто? Кто не позволяет вам сдаться?

Матрос показал на приподнятый ют корабля, и Локки повернулся посмотреть, что там.

— О дьявольщина! — прошептал он.

Не меньше двадцати человек, все мужчины и все как на подбор. Загорелые, коренастые, мускулистые. Бороды аккуратно подстрижены, волосы до плеч, в них вплетены ленты. Головы повязаны ярко-зелеными платками, а то, что кажется тонкими темными рукавами, знал Локки по прошлому опыту, на самом деле священные стихи, вытатуированные на их руках черным и зеленым так густо, что прокрывают любой самый крошечный участок кожи.

Джеремиты-Избавители. Религиозные фанатики, которые считают себя единственным возможным спасением своего острова зла. Они превращают себя в живые жертвы джеремитским богам, бродят изгнанниками по миру и, пока никто им не угрожает, вежливы, как монахи.

Их священная клятва — убить или быть убитыми, противостоя насилию; с честью умереть за Джерем или безжалостно уничтожить всякого, кто поднимет на них руку. И все они очень внимательно смотрели на Локки.